День сей, что положил изменениям необратимым в Лукоморье да навсегда лишил взгляда в будущее людей многих, начался для Змея Горыныча обыденно вовсе. Не думал, не гадал, что решит деву знакомую к себе уволочь. Ритуал неудавшийся всего дня три тому назад неудачей очередной закончился, чем в ярость Змея поверг до утра самого. Не той оказалась пленница его очередная, что для ритуала надобна. Не выдержала, пеплом серым рассыпалась после криков боли мучительной.

Глух был Змей к мольбам горячим, заверениям сладким, соблазнениям всяческим. Не верил чужому ни слову ни действию он, тем паче девы юной, глупой, что спасения ради намелет и наобещает с короб целый, только отпусти. Да и не надобно Горынычу было ничего, чего сам добыть не мог али помощи друзей-наставников своих испросить. А род людской и подавно ему интересен был изредка лишь, забавы ради да развлечений колдовских помимо еды вкусной.

Воспитанный злом первейшим да сильнейшим не знал страха он ни перед богатырями, что на бой его вызывали всячески, ни перед ведовством обученными, что зачастую глупостью страдали, обращаясь к Змею, как к какому гаду без ума и понимания жизни настоящей. То силой, то хитростью, то подкупом коварным заполучить богатства несметные да амулеты разные хотели бы, да не выходило сие. Только бывало даже отпускал Горыныч каких забавных, кои удивить его сумели чем.

Долго жил он, много видел, наперечёт знал чего сказать могут и что сделать да чем закончится та или иная встреча их. Умел ценить тех, кто различия свои имеет да под настрой хороший Змея попадёт. Бывали и попытки обойти Горыныча и своровать хоть часть малую из его сокровищ, но никто живым не уходил от змея трёхголового. Не успевал поймать в пещерах своих за кражей, выслеживал и наказывал беспощадно, возвращая без промедления то, что ему принадлежало.

Вот и день сей прошёл в обзоре бесценных сокровищ его да раздумий тяжких. Не удавалось ему никак девы найти, что смогла бы ношу выдержать непосильную, умереть дабы возродиться новой. Сколько раз пытался Змей, всё едино приходилось горсть пепла после ритуала собирать. Хоть и загодя он новую деву искал, на этот раз две ему приглянулись. Первая не сдюжила, пора было и о второй вспомнить.

Для ритуала следующего время ещё нескоро подходящее будет, пусть бы себе ещё пожила, погуляла, подышала волею, да только терял терпение Горыныч, готов был каждую подходящую, как каменья самоцветные, в своих пещерах скрыть. Думу думал он и решил, что нечего девице, которую для своих нужд присмотрел, так далеко от него быть. Не знает Змей чем занята она, кто рядом с ней и не вздумает ли она сбежать куда. Поди найди её потом. Горыныч смог бы, но на то время и силы много надобно, а не любил он всё это зазря тратить, когда можно сразу забрать да у себя спрятать, дабы не сделалось с ней ничего.

Агата едва знала его, виделись лишь пару раз с ней. Истинного облика змея трёхглавого она его и знать не знала, разве по молве людской. Ей же он являлся черноволосым юношей, не обмолвился и именем, ни своим, ни чужим. Больше издали изучал её Змей, оценивал, проверял да думал, подходит ли она или лучше к другой приглядеться. Умел Змей неприметным быть, как все люди, если нужда в том была. Не очень любил он облик человеческий, но со временем притерпелся.

Направляясь за Агатой к месту тому, что люди домом кличут, испугался было Змей, заметив огонь родной везде куда взгляд не кинь. Уж не сгинула ли девица выбранная? Не опоздал ли он, думами огорчённый? Рыкнув громогласно, не добавил Змей огня, побоялся убить Агату от несдержанной ярости, если огонь в деревне то уже не сотворил. На лету поймав пару обжаренных уже людишек, подкрепился Горыныч да под вопли отлетел подальше, чтобы в человека обернуться. Немного ему времени надобно было, чтобы узнать - сбежала ведьма, не сдюжил народ с ней.

Успокоился Змей, вновь взлетел над горящей деревней и лесом, пыхнул от души огнём во все стороны чтоб наверняка деревенька гиблой сотворилась, и полетел над лесом зорко ведьму высматривая. Недалече она ушла, у дерева присела, увидал её Горыныч издали, не стал подлетать близко, обогнул её со стороны другой. Не стал пугать девицу да хватать сразу. Дюже интересно стало ему, что делать она станет, если притворится раненным он. Добрая ли душа у ведьмы той али зло в ней буйным цветом цветёт? Видел Змей многое, но скучно всё.

Приземлился он, с лап кровь человеческую о траву вытер да в человека вновь оборотился. Порвал кое-где одёжу свою да с травы кровью чужой пообмазался. Как есть жертва лиха ужасного. Доволен был Змей видом своим обманчивым да двинулся навстречу девице, старательно от боли стонал и за деревья держался руками окровавленными. Подумал чего и решил шагов с десяток, что мало того достоверности крови чужой, сделал пару надрезов на коже когтем своим. То-то потеха будет посмотреть на лицо ведьмы знакомой да на действия её. Уразумеет ли она колдовством своим апосля помощи, кто перед ней или не поможет вовсе, мимо пройдёт?

Улыбнулся Горыныч довольно да упал на одно колено около дерева большого да высокого, опираясь о него да тяжело дыша в ожидании девицы, что вот-вот появиться должна. Не смотрел он на дорогу ту, взглядом в землю-матушку упирался и без того слыша всё, что нужно ему.