Давно ей не было так плохо. Когда тошно от самой себя, но сил что-то изменить просто нет. Около двух недель Медея и Хелен Фостер стали одним человеком, разрушив воспоминаниями жизни обеих. Одна не добилась своего, планы другой оказались пылью. Казалось бы, всё просто - она вспомнила всё, что было для неё так важно, серые будни её искусственного "я" исчезли, потускнели, оставив на языке привкус тлена зря прожитых лет. Теперь можно вернуться к своей недостигнутой цели - она нашла Наставника, осталось самая малость - поговорить с ним. Хелен упрямо мотнула головой, едва не ударившись об острый угол шкафа с заготовками одежды, но вовремя ухватилась за открытую дверцу. Пить утром на голодный желудок было явно отвратительной идеей, но далеко не первой такой за последние недели.
- Не-а, - едва слышно прошептала она, пытаясь в полутёмной кладовой найти начатую бутылку. - Как ты объяснишь ему, что предала, почему бросила? А? Как?
Разговоры вслух со своим вторым "я" уже стало привычкой, которая мало походила на норму. Уже неделю Фостер заперлась в закрытом магазине, погрузившись в работу, к которой в последние пару дней прибавился и алкоголь. Дома она бывала только чтобы в порыве бессильной ярости выплеснуть боль в магии и принять душ среди обломков иллюзорной жизни Хелен Фостер. Медея заметила, что в этом мире магия была немного другой и её было глупо тратить на подобный акт вандализма в отношении собственной квартиры, но это неизменно помогало удержать себя от глупости бежать без оглядки в лавку Голда, чтобы упасть в ноги своему Наставнику и молить о прощении.
- А никак! - злорадно ответила она на свой вопрос, пошатнувшись, когда наклонилась поднять лежащий на полу стакан. - Приревновала, как глупая девчонка! Как я могу объяснить ему, что он потратил столько сил и времени на безмозглую ведьму?! Он и так это понял, как только я исчезла.
Сколько бы лет ни прошло с того момента, как она застряла в стране Оз из-за своего эмоционального побега, столько же не могла найти нужных слов для оправдания. Если первоначальный план по возвращении в Зачарованный лес был рассказать всё, как есть, не тая, лишь бы Румпельштильцхен понял, как она сожалеет, то сейчас, спустя столько лет встреч с ним как мисс Фостер с мистером Голдом, язык просто не поворачивался что-то сказать о прошлом. Поговорить с ним начистоту, когда он так изменился? Нет, не внешне, это всегда мало волновало Медею, а внутренне. Мистер Голд - монолит Сторибрука, к которому просто так не придёшь с душещипательной историей о горьком, ядовитом сожалении. Ирония судьбы, что даже сейчас она выглядела, как Эванора. Рыжая ведьма Медея, ученица Тёмного мага, о которой он наверное даже и не хочет вспоминать, куда-то безвозвратно исчезла.
- Трусишь. Скрываешься-то именно от него. Боишься, что не выдержишь, стоит снова его увидеть. А он-то тебя не узнает. Нет тебя. Нет ни Медеи, нет ни Эваноры. Есть Хелен Фостер, до которой ему нет никакого дела, кроме нового костюма, - безжалостно пробормотала она, развернувшись лицом к огромному зеркалу в шкафу. По ту сторону зеркала на неё смотрела растрёпанная женщина, с покрасневшими и опухшими от недосыпа глазами и расширившимися от алкоголя зрачками. Жалкое зрелище. Кажется, когда-то это уже было. Безысходность и страх, которые будущий Наставник парой слов трансформировал в цель, которой она посвятила долгие годы. И Медея неожиданно поняла, чего на самом деле так боялась. Остаться для Румпельштильцхена лишь Хелен Фостер, швеёй его костюмов. Боялась, что спустя столько лет, признайся ему кто она на самом деле, он просто не захочет её вспоминать. Медея, его ученица, могла стать прошлым, которое он оставил далеко за чертой Сторибрука. Рассказать о себе, значит, посмотреть правде в глаза и увидеть в них ответ.
- Нет, лучше просто не видеть, - хрипло пробормотала она, в этот раз даже не удосужившись воспользоваться стаканом, и сделала пару глотков виски прямо с бутылки. Хелен поморщилась от обжигающего вкуса напитка, и неуклюже опустилась прямо на пол, прислонившись спиной к зеркалу. В нём она видела ту, у которой в далёком прошлом всё было впереди - убеждение Тёмного мага, что достойна стать его ученицей, обучение, восторг от успехов и горечь поражений, жёсткость уроков и мягкость побед, сотни часов разговоров и выполнение заданий. И одна роковая ошибка, перечеркнувшая всё.

Хотелось отключиться хотя бы на час. Просто уснуть, потерять сознание, хоть как-то, но провалиться в блаженную тьму. Казалось бы, постоянный недосып плюс ударная доза алкоголя - вот стопроцентный рецепт забытья, но нет. То ли вновь вернувшаяся магия будоражила воспоминания, снижая уровень опьянения, то ли огромный пласт воспоминаний не желал занимать своё место, заставляя её вновь и вновь переживать то, о чём надолго забыла. Она уже далеко не девочка, хоть и выглядела сейчас не сильно старше сорока, ей есть что вспомнить, ведь на самом деле ей почти вдвое больше. Медее даже на короткое мгновение стало интересно, а каково сейчас Румпельштильцхену вспомнить не одно столетие?
- Кое-что можно не вспоминать, - попыталась она ехидно улыбнуться, но губы отказывались повиноваться. Столько времени провести бок о бок, как раньше, и совершенно не знать друг друга! От одной мысли хотелось бессильно скрежетать зубами. Перед глазами воспоминания переплетались с пьяным воображением, как Голд удивлённо приподнимает бровь, и говорит, что знать не знает ни о какой ученице, а с этой минуты больных откровений и услуги Хелен Фостер тоже не нужны. Он уйдёт с прямой от напряжения спиной, но не обернётся так же, как в своё время Медея. Она чувствовала, что это его время отплатить ей тот же монетой - исчезнуть из её жизни без лишних слов. Окажись когда-нибудь это реальностью, станет ли Хелен снова упорствовать и добиваться прощения, как сделала это с ученичеством? Или поймёт, что на этот раз игры закончились, и она это заслужила? Медея не хочет знать ответ на этот вопрос! Потому что боится сдаться, если увидит, что взгляд на неё Наставника станет холодным и равнодушным...
В какой момент Голд из воображения Хэл оказался перед ней, она не поняла. Удивлённо моргнув, она громко застонала, уткнувшись лицом в прижатые к груди колени.
- Голд? Серьёзно, что ли? - глухо сказала она, для надёжности ещё и закрыв голову руками, в одной из которых она всё ещё держала бутылку. -Что ж не Румпельштильцхен-то сразу? Фостер решила, что допилась до галлюцинаций, иначе ничем другим не могла объяснить, какого Аида тут мог забыл настоящий! Поэтому искренне недоумевала, почему воображение воплотило перед ней именно образ Голда, а не её Наставника из Зачарованного леса? Слишком больно. Но прятаться от собственной фантазии по меньшей мере глупо! Хэл зажмурила глаза, подняла голову и быстро сделала два больших глотка из бутылки ровно в тот момент, когда почувствовала магию Наставника. Поперхнувшись виски, Фостер услышала и вопрос в порядке ли она. Его голос. Хэл закашлялась от обжигающего алкоголя в таком количестве и, широко распахнув глаза, в ужасе посмотрела на внимательного гостя.
- Мистер Голд? - просипела она, попытавшись вжаться спиной в зеркало, словно хотела быть от него подальше. - Но... как Вы здесь?
Хелен с трудом осознавала ситуацию, перед глазами всё немного плыло, а разгорячённый тяжёлыми воспоминания мозг отказывался воспринимать происходящее, как реальность. Идеален, как и всегда. С отстранённой горечью подумала она, с какой-то болезненной жадностью скользя по нему взглядом с ног до головы, будто видела в первый раз. А ведь по сути так и было. Мистера Голда Медея видела впервые. С ним была знакома лишь Хелен Фостер. В противовес того, как она физически пыталась от него отстраниться, словно он мог её обжечь, Медея с затаённым восторгом впитывала в себя всё, что видела, потому что остро чувствовала - это может быть в последний раз, если только она откроет рот! Нет, не смей, нельзя! Паника затопила её одной мощной волной, отчего руки затряслись сильнее и злосчастная, наполовину пустая бутылка со спиртным упала на пол.
- Боюсь... я немного не в форме сейчас, - всё же сумела выдавить Хелен, даже не пытаясь поднять бутылку, из которой виски лился на пол. Её не волновало ничего, кроме такой долгожданной встречи с Наставником, которому она безумно боялась проговориться. Радость и страх при виде него раздирали на части, как некогда две личности Медеи и Хелен. Лишь обе радовались, что магии в них сейчас было не так много, чтобы Тёмный сразу же узнал свою ученицу.

Какая глупая попытка отложить разговор. Она же прекрасно знала своего Наставника, чтобы понимать - он не отступит, пока не добьётся того, зачем пришёл. Никакие её слова, даже поступки этого не изменят. Одного Медея не знала - зачем именно Голд к ней пришёл. Вот так вот неожиданно, совершенно невовремя, и настойчиво. Это явно не пустой приятельский разговор или банальный заказ на новый костюм, который понадобился ему вот прямо сейчас по какому-то очень важному делу. Чушь! Теперь с воспоминаниями Медеи, Хелен могла не питать иллюзий, что он стал бы использовать магию, чтобы войти в закрытое помещение и тем более остаться после увиденной картины, если бы у него не было веской причины. А душу рвали на части желание узнать, всё ли у него в порядке, чем она может ему помочь и обязательно это сделать, и страх, что чем дольше Голд находится в опасной близости, тем быстрее она расскажет правду и посмотрит в глаза своим холодным кошмарам. Медея чувствовала себя сейчас слабой и хрупкой, поэтому боялась, что, окажись её кошмары реальностью, она снова окажется у того обрыва, с которого Наставник много десятилетий назад, сам того не понимая, её забрал. Соберись. Если даже рассказывать правду, то не в таком жалком виде. Пусть возьмёт, что хочет, но освободит от этой пытки. Ей просто нужно хоть ненадолго, но полностью стать Хелен Фостер. Медеи нет! Её унесло ураганом в неизвестном направлении. Только как же невовремя это было! Перед глазами всё продолжало плыть, в голове шумело от алкоголя, а задача встать с пола казалась попросту невыполнимой. И чем его не устраивало такое положение? И всё же стыд перед Наставником за подобный вид возобладал над всеми остальными чувствами. Что бы ему не понадобилось от Хелен, он не должен был видеть её в столь плачевном состоянии. Для этого была закрыта дверь. Но подобных границ для Румпельштильцхена никогда не существовало, что всегда вызывало в Медее восхищение. А Фостер же только в очередной раз порадовалась, что магия настоящей Эваноры под воздействием Заклятья стала неотъемлемой её частью, поэтому узнать в ней Медею сразу, Голд не мог. Когда он отвернулся, дав Хэл шанс принять более достойный вид, стало немного легче. Чувствовать на себе его взгляд, не в силах самой перестать на него смотреть - всё это никак не способствовало улучшению её состояния. Фостер с трудом, но поднялась с пола. Посмотрев в зеркало, она видела, что глаза выдают её полностью. Хелен Фостер не должна так смотреть на мистера Голда! Сердце стучало загнанной птицей, а она пыталась трясущимися, непослушными пальцами пригладить растрёпанные волосы, стереть растёкшуюся под глазами тушь и удержаться на ногах. Надо было больше есть, чем пить, слабость в теле ощущалась физически. Не с первой попытки, но она подняла с пола бутылку, едва удержавшись, чтобы убрать разлитый виски с помощью магии. Вот уж не хватало так проколоться даже с учётом чужой силы. Сорвав с полки какую-то заготовку платья, Хелен равнодушно кинула её на пол поверх лужи алкоголя. Ей даже в голову не пришло, что та Фостер, какой она была две недели назад никогда бы себе такого не позволила. Все эти манипуляции не заняли много времени, поэтому, когда Голд обернулся с явным желанием продолжить прерванный разговор и перейти к делу, Хэл успела более ли менее привести себя в порядок и занять неудобный стул у противоположной стены от шкафа и зеркала.
- Что Вы хотите, мистер Голд? - вместо ответа спросила она, каким-то чудом вообще произнося слова, потому что от этой мимолётной передышки Хелен зря решила, что возможно не всё так страшно, как ей казалось изначально. Стоило услышать, что же ему нужно, как Фостер показалось, что пол ушёл под ногами. Она смогла только порадоваться, что сидит спиной к стене, а то непременно бы потеряла то хрупкое равновесие, что позволяло сидеть более ли менее прямо при лёгком покачивании помещения.
- Интересный вопрос, - непослушными губами произнесла она, и, пользуясь подолом платья, незаметно для гостя вцепилась в сидение стула с такой силой, что побелели костяшки пальцев. Зачем? Ну зачем Вам это знать, Наставник? Вы же сами пожалеете о своём вопросе, если я только расскажу...  Горечь правды сковала горло тугим комком, и помня о своих глазах, которые выдают её сразу, она честно пыталась не смотреть на него. Сильного, уверенного, спокойного, когда в ней самой бушевало пламя эмоций. Медея обещала ему никогда не лгать. В тот самый момент, когда, как на духу,  рассказала ему всю историю своей жизни. Солгать сейчас - перечеркнуть призрачную возможность на возвращение. Точно не простит. Рассказать правду - разбить призрачную надежду, что простит. Трусиха.
- Не вижу причин, почему бы я должна рассказать Вам столь личную информацию, - хрипло сказала Хэл, всё так же стараясь на него не смотреть, хотя его фигура будто магнит притягивала взгляд. Она так долго его искала... Кажется, целую вечность. И вот он здесь, рядом, но её роковая глупость вырыла огромную пропасть между ними. - Но зная Вас, предположу, что не уйдёте без того, что Вам нужно. Медея на какое-то короткое мгновение не смогла сдержать тени улыбки, лишь уголками губ, даже не придав значения, что так улыбалась ему слишком часто. Кто, как не она, знает лучше всех, что Тёмный всегда добивается своих целей? Вот только и Медея не даром провела много лет рядом с ним, и научилась находить лазейки.
- Меня зовут Эванора, и я из Страны Оз. До того, как попасть сюда, я не один год правила Изумрудным Городом, - с каким же трудом ей далось это признание. Она лишь искренне надеялась, что в голосе не проскользнула ненависть, которую она испытывала к этой Стране, ставшей ей огромной тюрьмой! И ведь Медея ни капли не соврала Наставнику. Кое-что не уточнила, но не скрыла или солгала. Она только боялась, что этой информации будет ему недостаточно, для чего бы это ему ни понадобилось. Но нельзя же не смотреть на собеседника в момент разговора! Это слишком подозрительно, и Хелен лишь сильнее сжала рукой стул, собираясь с силами. В её взгляде не должно быть ничего лишнего!
- Надеюсь, Вас не интересует моя жизнь с рождения? - это вырвалось непроизвольно и очень зря. Перед глазами вновь появилось расплывчатое воспоминание, когда она в палатке на земле будущего Наставника рассказывает ему свою историю и поит чаем. Тот первый чай, когда они были вместе. Отчаянный взгляд глаза в глаза, но отвернуться, прервать зрительный контакт, было выше её сил. Как же я скучала Оставалось только надеяться, что он решит, что это просто тоска по любимой Стране Оз, от которой она столько лет была вдали.

Кого она пыталась обмануть? Тёмного, самого могущественного мага, своего... Наставника? Медея же с самого начала, как только осознала, что он не плод воображения, понимала где-то в глубине души, что этот разговор обречён на правду. Румпельштильцхен всегда добивался своего, а она никогда не умела ему врать даже тогда, когда ложь была бы для неё лучшим выходом. Видимо судьбе надоели её жалкие метания, ведь после возвращения воспоминаний и магии, Хелен пару раз подходила к лавке Голда, но так ни разу и не сделала решающего шага внутрь. Зато это сделал он, не обратив внимания на "закрыто". Впрочем, разве не Медея сделала тоже самое, когда несмотря на угрозы пришла на его землю? История повторяется, и Медея надеется, что эта встреча закончится хотя бы не плохо. Вот только состояние у неё было явно не для серьёзных разговоров. Разжав затёкшие пальцы, Хелен качнула головой, стараясь отогнать от себя непрошенные мысли и образы прошлого. Голд пришёл не просто так, значит, ему и впрямь что-то понадобилось от Фостер. Когда он сказал о сделке, Хэл посмотрела на него в немом изумлении. Даже так? Не просто информация или какая-то мелочь, а прямо услуга? Фостер нужна ему, раз он сам предложил сделку! Медея на какое-то тягучее мгновение жгуче ей позавидовала!  Кошмар, какой же в её голове невообразимый хаос. Всего полчаса назад Медея считала, что Хелен ничего особо не значит для Голда, и боялась ею остаться навсегда, а тут ревнует к самой себе! Вдруг стоит сказать правду, и тогда он просто откажется иметь дело с ученицей? Хватит! Я устала бояться. Он должен знать правду, а что с ней делать, решать ему. Как и всегда. Фостер не спешила как-то комментировать услышанное о сделке, потому что могла сказать только одно - она хочет прощения и быть рядом, но после того, что она сделала - это слишком много. Не успела Хэл даже задуматься о том, как это ему сказать, как больше почувствовала, чем увидела его шаги ближе. Каждый выверенный, маленький шаг, как удар хлыста, рассекающий застывший воздух. Так хищник лениво подходит к своей беспомощной жертве, уверенный в победе. О, да, она помнит. То ли приближение Наставника так на неё действовало, то ли активизировался инстинкт самосохранения или какие-то скрытые резервы магии или организма, но перед глазами перестало нещадно плыть, а шум в голове уменьшился. Его прикосновение, как разряд, прошёлся по телу, отчего она вздрогнула. Нет, не от страха. От его силы. И пусть здесь магия другая, Медея была той же самой, и он так близко, как глоток свежего воздуха в душную жару. Сердце продолжало биться, с силой ударяя о грудную клетку, но каждый удар лишь придавал сил, чтобы признать поражение и принять правду. Да. Она не Хелен Фостер, чтобы сохранять эмоции, хотя, если вспомнить некоторые встречи, то даже у этой высокомерной ледышки не получалось ею быть рядом с ним. Она - Медея. Тёмная ведьма, которая не один десяток лет была ученицей самого могущественного Тёмного мага. Она предала его, но сейчас, глядя ему в глаза, готова была просить прощения и искупить свою вину, чего бы ей это не стоило.
- Я согласна на сделку, - прошептала Медея, не отрывая болезненно-жадного взгляда от его глаз. - Но от Вас мне понадобится больше услуга, чем Вам от меня. Я хочу от Вас... прощения. И прежде, чем Голд смог что-либо ответить, она резко схватила его за запястье руки, которой он держал её подбородок, и продолжила: - Что до нашего знакомства, то я очень надеюсь, что Вы и сами всё поняли. Ваше Темнейшество.
Ни тени улыбки не появилось на её губах, лишь острая игла боли прошила сердце воспоминаниями. Сейчас она воспроизвела часть той самой первой встречи, когда впервые так назвала Тёмного, а чуть позже и попыталась за руку остановить его от желания поскорее оказаться подальше от сумасшедшей рыжей ведьмы. Ты же помнишь, правда? Больше всего на свете Медея боялась, что он её забыл.

Её имя, сорвавшееся с его губ так быстро, раскололо душу на части одним ударом. С одной стороны Медея была бесконечно рада, что Наставник не забыл её даже спустя столько лет. С другой же она внезапно поняла, какую на самом деле боль причинила своим исчезновением. Когда-то на первых парах в Озе, Медея пыталась убедить себя, что, несмотря на сам факт молчаливого ухода, её Наставник вздохнул с облегчением, что не придётся тянуть двух учениц или пытаться объяснить темпераментной рыжей ведьме, что пора освободить место в замке, в его жизни и в его сердце. Что он за столько времени устал от неё и пришёл момент каждому разойтись по своим дорогам. Если бы всё было так хоть отчасти, то сейчас ему потребовалось бы значительно больше времени, чтобы вспомнить, кто скрывается под чужой внешностью. Заподозрить в ней Медею мог только тот, кто хорошо помнит её. Жесты, привычки, мимику. Так помнят о ране в душе, которая затянулась со временем, но всё равно изрядно саднит. И причина этому она сама! Казалось, что ненавидеть себя за этот поступок больше, чем ненавидела до этого просто невозможно, но нет, ей удалось. Длинные, острые ногти до крови впились в ладони, когда она с силой сжала кулаки. Двери шкафа задрожали от вырвавшейся из под контроля магии, которая одним потоком расколола зеркало на сотни осколков, но оно не осыпалось на пол. Поздно, дорогуша, поздно бить зеркала и надеяться на прощение. Если уж случится чудо, и он тебя простит. Ты не простишь себя никогда за ту боль, что он испытал от твоего предательства. А сейчас не позорься перед Наставником своей несдержанностью! Часть той хладнокровной Хелен Фостер звучала в голове презрительным шёпотом, заставив Медею взять магию под контроль. Она прикрыла глаза, стараясь хоть немного успокоиться, потому что информативно поговорить в таком состоянии невозможно, а Медея обязана рассказать всё, что так давно копила. Едва разжав руки, отчего на ладонях остались следы от ногтей, она тяжело выдохнула, и взмахом руки вновь сделала зеркало целым.

- Я не хотела, - хрипло сказала Медея непонятно о чём. То ли о зеркале, то ли о том, что сделала с жизнями обоих - и со своей, и с его. - Выглядеть так, значит, помнить о худших годах, которые я провела в Озе. Это, видимо, часть моего подсознательного наказания. А ведь и в самом деле, не стоило всё сваливать на Заклятье, которое якобы разрушило кулон Эваноры. Возможно, и её вина за всё, что она сделала за последние годы оставила свой отпечаток. Только это было совершенно неважно сейчас. Медея смотрела на молчаливого Наставника, боясь сделать неверный шаг, а хотелось сделать и сказать очень много. Несмотря на шаткое восстановление внешнего контроля, внутри у неё бушевали волны эмоций, то затихая от тягучей боли, то яростно усиливаясь от страха, что ничего уже нельзя изменить, исправить, залечить. Она старалась ничего не ожидать от Наставника и ни на что не надеяться. Ни на радость, что вдруг объявилась, ни на ненависть, что предала, бросила, ни на безразличие - прошло слишком много времени. Она примет от него всё, что он только захочет ей дать, но перед ней стоял не Румпельштильцхен. Перед ней был мистер Голд. Даже в этом они сейчас отличались - в это тело вернулась эмоциональная Медея, серьёзно потеснив рациональную, холодную Хелен, а у него главным так и остался Голд. И даже если она хоть немного, но причастна, если он замёрз и очерствел, то Медея сделает всё, чтобы даже чуть-чуть, но его отогреть. Заботливая. О ком только? Может, ему так легче, проще? Не задумывалась, что впускать людей к себе в душу, а потом собирать её по осколкам, как твоё зеркало, это занятие не для удовольствия? Медея поджала губы, признавая правоту таких мыслей. Увидела, посчитала, что он недостаточно эмоционален и решила изменить? Но ведь ей было абсолютно всё равно, какой он. Непредсказуемый балагур без возраста с золотыми чешуйками и потрясающими глазами или вот такой вот собранный, жёсткий, бесстрастный. Лишь бы быть рядом. Иметь возможность помочь, если у него проблемы. Заварить чай, если он устал. Молча выслушать, если захочет рассказать. Попытаться поднять настроение, если грустит. Или понять и поддержать, когда ему плохо. И всё это она упустила из-за приступа ревности? Если бы только не тот ураган... Но хватит, никаких оправданий! Медея с трудом, но поднялась со стула, не в силах сидеть на месте, когда ей нужно рассказать всё, а она видит его подрагивающие пальцы и просто хочет прижаться к ним губами в безмолвном крике о прощении.

- Я не стану ничего от Вас скрывать, как и не собиралась. Просто не могла подобрать слов, - она поморщилась от звука собственного голоса пересохшего горла и призвала бутылку с водой из холодильника, не считая нужным тратить время на поход до кухни. Не перед Наставником теперь скрываться или наоборот пытаться покрасоваться фокусами. Просто необходимость. - В тот вечер я узнала о Реджине, - сухо и коротко сказала она, медленно заходив перед Голдом туда-сюда, и время от времени делая глотки отрезвляющей холодной воды из бутылки. - После невыполненного задания, когда какой-то мальчишка из-под носа утащил тот красный лист папоротника, за которым Вы меня отправили, увидеть талантливую юную ведьму занимающую Ваше внимание, было... - она сглотнула, болезненно поморщившись от ощущения собственной безнадёжной глупости. - ...было невыносимо. Как мне тогда казалось. Она-то не подведёт Вас, как я, станет лучше и благодарнее, чем я со своей чёрной ревностью. Не помню, сколько времени я бежала по лесу, вспоминая всё, что с Вами пережила, а теперь время, внимание, похвалы и замечания, всё будет её. Последнее, что я видела в Зачарованном лесу - зелёного цвета ураган, в который я влетела, не успев что-либо сделать. Очнулась в Озе. Не буду лгать, сначала я решила, что это знак судьбы, и Вам не придётся утруждать себя объяснениями, почему моё время прошло, - Медея грустно улыбнулась, понимая, что сама упустила это самое время. - Пыталась зажить заново в новом мире, среди счастливых, добрых, улыбающихся жителей, но не смогла. Мне было плохо без Вас, - она остановилась на полушаге, коротко посмотрев ему в глаза, но мотнула головой, отгоняя ненужные мысли. Когда она услышала жалобный скрип бутылки в руках, тут же поставила ее на полку рядом и продолжила рассказ. - Узнав про короля Изумрудного города и его трёх дочерей ведьм, решила доказать Вам, - Медея негромко фыркнула, - что способна на что-то и сама. В Озе у каждой ведьмы есть кулон, в котором сосредоточена их магия. Такая глупость... Через год, с помощью своего кулона, сердца Эваноры и кулона силы после её смерти, я стала ею. Могла снять кулон и вернуть свою внешность, а одев - вновь быть ею. Так я заняла трон Изумрудного города, лишив жизни короля, обвинив одну из сестёр в его убийстве, и обманув другую. В тайне я надеялась, что став правительницей Оза, я найду способ вернуться домой, и... - она сглотнула ком в горле, - попрошу прощения у Вас. Но нет. Никаких тайных лазеек, порталов, волшебных предметов. Лишь чёртов ураган, который не поддаётся контролю. За те годы, что я была в Озе и пыталась найти выход, я едва не утопила страну в крови, - тихо, застыв на месте, прошептала Медея. - Невыносимо было смотреть на их счастье...

Какое-то мгновение она молчала, вспоминая то время, когда хотелось причинить каждому такую же боль, которая поселилась в ней самой. Несмотря на своё тёмное начало и такую же магию, она не гордилась тем, что делала в Стране Оз, и уж тем более не пыталась таким образом произвести впечатление на Тёмного мага. Мол, посмотри, Наставник, это я твоя лучшая ученица! Но нет, Румпельштильцхен ни капли не виноват был в том, что творила она.

- Только услышав о пророчестве, что волшебнику Оз удастся победить злую ведьму, коей на то время была только я, почувствовала надежду и смягчила порядки в Изумрудном городе, не перестав искать способ вернуться домой раньше. Но мне пришлось ждать не один год, прежде чем в Стране объявился тот самый герой пророчества. Узнав в великом волшебника шарлатана, я едва не лишила себя единственной надежды на спасение. Мы заключили с ним сделку. Я разыграла победу надо мной, посадила его на трон и с помощью его воздушного шара чудом смогла покинуть Страну. Но вернувшись в Зачарованный лес, я не нашла Вас. Искала до тех пор, пока не узнала о темнице, но добраться туда не успела - Заклятье настигло меня в дороге. Кулон Эваноры был у меня на шее в этот момент, поэтому в Сторибруке я и выгляжу, как она.
  Медея резко развернулась к Голду лицом, посмотрев ему в глаза и жарко зашептала:  - Мне нет оправдания. Никакого. Я предала Вас, когда собиралась быть рядом до своего последнего вздоха. Эта страна стала мне огромной тюрьмой, но лишь вдали я осознала в полной мере насколько Вы мне дороги. Когда я вернулась и нашла замок в запустении, я думала моя душа останется там навсегда, среди пустых комнат. Без Вас я... Воспоминания тех ужасных месяцев, когда она боялась даже подумать, что её не было рядом, когда с Наставником что-то случилось, разъедали душу. Не выдержав, Медея быстро подошла к сидящему на стуле Голду, упав перед ним на колени. - Я не имею права просить у Вас прощения. Только умолять, чтобы Вы позволили мне быть рядом. Слёзы покатились по щекам, и не в силах поднять на Наставника взгляд, она склонила голову, словно на плаху, прижавшись щекой к его колену. Только ему решать её судьбу. Никому больше. Только ему!

Будь у этого разговора зрители, то многие, если не все, не поняли бы и половины причин, по которым Медея вела себя столь неадекватно, а просто списали бы на алкоголь. Но где же здравый смысл, да хотя бы женская гордость, в конце концов? Она валялась в ногах Голда, словно в этом не было ничего удивительного, странного, неподобающего, будь он хоть тысячу раз её Наставником. Только Хелен Фостер ни единой живой душе не стала бы объяснять, что этот мужчина, перед которым она склонила голову, был для неё всем. Без преувеличений и прикрас, без пафосного красивого слова, под которым обычно жалкие романтичные личности вкладывают какую-то сиропную чушь, витая в облаках, и ни разу не коснувшись ногами земли. А она знала реальную цену этому "он - всё". Потому что, если бы не принятое Румпельштильцхеном решение, благодаря которому он научил Медею всему, что она знает и умеет, то она была бы сейчас каким-нибудь столом в его замке или давным давно ощутила несколько последних секунд свободного полёта с того самого обрыва, около которого они впервые встретились. Он помог ей жить дальше. Научил именно жить, а не существовать, как делала она до встречи с ним, заставил принять себя такой, какая она есть - эмоциональная тёмная ведьма - и научиться контролировать свою магию. Лишь за магическую несдержанность с зеркалом ей могло быть стыдно, но никак не за то, что стоит перед ним на коленях. И пусть Хелен не видит, что с ним сейчас происходит, но она не чувствует и его злости - а это уже знак, что в её рассказ поверили, не сочли байкой, вымышленной лишь для того, чтобы попытаться оправдать своё вопиющее предательство.

Когда Голд заговорил, она едва расслышала слова, зажмурив глаза, потому что боялась проснуться ото сна, слишком реальной иллюзии, виной которой всё тот же алкоголь, с помощью которого она хотела отключиться. Лишь её слёзы и ткань его брюк не дали ей спутать фантазии с реальностью. Прикосновение к её волосам подарило ни с чем несравнимое облегчение. Он не оттолкнул Медею, не попытался встать, избавляясь от её преступно близкого нахождения, значит, есть шанс, что она сможет хоть немного исправить свою ошибку. Самое главное, что ей позволят это сделать! Медея подняла голову, внимательно посмотрев на Наставника. Значит, она была права, когда старалась не верить, что с ним могло что-то случиться или его кто-то мог силой или хитростью заточить в темницу. Всему должна была быть его личная причина. Когда Медея искала Тёмного, то старалась выяснить и всё то, что пропустила за время своего отсутствия. Теперь даже информация об одержимости Реджины Белоснежкой, а затем и само Заклятье после признания Наставника, что всё это его рук дело, его план, выглядели совершенно по-другому. Он говорил ей встать, разрешал быть рядом, но Медея не двинулась с места, не в силах сдержать улыбку и восхищение вперемешку с благодарностью во взгляде на него.

- Сейчас возможно неуместно, но я горжусь Вами, - она улыбнулась сквозь слёзы, а рука, которой едва касалась его колена дрожала, выдавая внутри лавину безудержной радости и нервного перенапряжения, пока она искренне боялась, что её оттолкнут. - Для чего бы ни был Ваш план, совершить подобное было под силу только Вам.

И это не слепое обожание, не имеющее под собой никакой основы. Это всего лишь факт. Можно почитать о других Тёмных магах, которые были в истории, но вряд ли хоть одному удавалось совершить что-то столь грандиозное. Не хватило бы ни сил, ни хитрости, ни размаха. Только Румпельштильцхен смог. И не важно, что сама Медея не смогла помочь даже в какой-то малости, в отличие от Реджины, о которой она старалась сейчас не думать. У Хелен всё было впереди, раз Голд пришёл заключить сделку для помощи. Вот только ему не нужны никакие сделки, чтобы она была готова сделать, что угодно для него. И она сделает! Теперь никаких побегов!

С неохотой и спустя время, но всё же Фостер решила, что надо выполнить просьбу Наставника и встать. Она видела, что ему, как минимум неловко, от такого её положения. Вот только лишать себя удовольствия всё же побыть рядом и лишний раз убедиться, что всё реально, Хэл не собиралась. Она встала с колен и призвала свой стул ближе, садясь на него слева от Голда. Недостаточно близко, как всего пару минут назад, но и не так далеко, как в недавнем их разговоре.

- Никакого взамен, - категорично отозвалась Фостер и, облизнув пересохшие губы, в который раз за сегодняшний день постаралась привести себя в порядок. Поправила волосы и платье, стирая со щёк дорожки слёз. Кого бы Наставник ни разыскивал, она найдёт, чего бы ей это не стоило. - Я сделаю всё, что Вы скажете, даже, если… - она запнулась, но выдохнув, всё же закончила: - после потребуете уйти. Хэл чуть нахмурилась, понимая, что даже в этом случае не оставит Тёмного. Перестанет быть навязчивой, может быть, не будет попадаться на глаза, но всё равно останется его тенью, чтобы знать - у него всё хорошо, и чем-то помочь, если нет. - И никто не узнает ни слова, о чём Вы мне расскажете, - серьёзно сказала она, подавив в себе желание сказать “обещаю”. Нельзя было неосторожным словом разрушить то хрупкое взаимодействие, что у них начало появляться.

Фостер запретила себе думать о том, что будет потом. Ничто не важно сейчас, кроме сидящего рядом Наставника, который, пусть и не простил её, на что Хелен и не рассчитывала - простить такое нельзя - но разрешил ей быть рядом. Пусть, возможно, и ненадолго. Сейчас нужно было отринуть все свои переживания, опасения, эмоции, и вновь превратиться из несдержанной Медеи в рассудительную Хелен. Наставнику требуется помощь, а не заверения в вечной верности, когда она уже их нарушила. Фостер честно пыталась взять себя под контроль, несмотря на неугомонившиеся чувства и воздействие алкоголя, но стоило увидеть его улыбку, как все усилия сошли на нет. Сердце пропустило удар и забилось с новой силой. После всего, что сделала, она и мечтать не могла, чтобы в её присутствии он… улыбнулся! Стараясь не смутить Наставника тем, что заметила, и самой справиться с пожаром болезненно радости в душе, она опустила взгляд на с силой переплетённые пальцы рук. Соберись! Не спугни всё своим непонятным счастьем. Рано ещё! Но никакие доводы разума не могли усмирить то щемящее облегчение, что он ещё здесь, рядом, а не ушёл сразу, как только понял, кто перед ним.

- Я хочу услышать только то, что вы можете и хотите мне рассказать, а я должна знать, чтобы помочь Вам всем, чем смогу, - прокашлялась она, пытаясь справиться с голосом, и хотя бы проявить настрой на рабочий лад. Только вот справиться со взглядом, который она подняла на него, всё равно не удалось.

Хотела ли Хелен, чтобы этот разговор сложился по-другому? Чтобы она сама пришла к Наставнику в нормальном виде и рассказала всё, как есть. Возможно, но результат стоил любого стыда перед ним за внешний вид и алкоголь. Пусть видит не на словах, что ей без него плохо, а на деле. Ведь будь она изначально рядом, не было бы этого двухнедельного загула, пусть и не всегда со спиртным. Как бы странно это ни звучало, но рядом с Тёмным она становилась лучше. Не было в душе такой зияющей пустой дыры, которую она будучи Эванорой пыталась заполнить чужими страданиями. Сейчас Хелен снова ощущала, как холодная, колючая пустота больше уменьшается, чем дольше она находится поблизости и верит, что нужна ему.

- Не придётся, - твёрдо повторила она точно так же, как была уверена, что сделает всё возможное, чтобы пройти испытания и стать его ученицей. Сейчас казалось они начинали всё заново. Взаимные услуги, её заверения, что она пойдёт до конца, что не передумает. Но Фостер не собиралась полностью повторять уже пройденный путь с апогеем своей ошибки. Они оба изменились с тех первых лет знакомства, не говоря уже о последних десятилетиях в Сторибруке. У них появился уникальный шанс использовать всё хорошее, что было раньше, но построить что-то другое. Что-то лучше, прочнее. И Хелен, учась на своих ошибках, собиралась воспользоваться этим шансом по максимуму. Для начала ей требовалось отставить своё прошлое и чувства в сторону и сосредоточиться на информации, которую рассказывал Наставник. От этого зависело будущее. Их будущее.

Когда Голд начал рассказывать о том, кого ищет, Хелен на удивление легко удалось абстрагироваться и внимательно, не перебивая, слушать всё, что он хотел ей сказать. Медея достаточно неплохо знала Наставника даже в то время, когда он мог скрывать свои чувства богатой манипуляцией мимики, голоса, жестов, поэтому сейчас внимательная Хелен и у скрытного Голда замечала волнение. По стиснутым рукам или беспокойным пальцам, по словам и дыханию. Этот человек, ради которого Румпельштильцхен перевернул мир в буквальном смысле слова был действительно ему очень дорог. И только когда он сказал, что речь идёт о сыне, Хэл заметила, что едва перестала дышать, вслушиваясь в каждое его слово. Сын. Это слово звучало набатом в её голове, повторяясь и повторяясь. Внутри всё замерло в болезненной судороге осознания, сколько могло пройти времени поисков и сколько сил вложено в казалось бы призрачный шанс снова увидеть сына. У неё совершенно непостижимый Наставник. Даже она, так и не ставшая матерью, многое бы отдала, если бы существовал хотя бы самый минимальный шанс, что её дитя где-то живо, но это было в принципе невозможно, потому что оно даже не увидело свет. Но Румпельштильцхен знал это и сделал невозможное, чтобы искупить вину. Глядя на движение его пальцев, Хелен даже не подумала, что может что-то для себя испортить, перейти личные границы. У неё было непреодолимое желание выказать поддержку своему Наставнику, поэтому она чуть наклонилась, легко накрыв его пальцы ладонью, а затем крепко сжала его руку поверх трости.

- Мы найдём его, - серьёзно сказала Хэл, с долей понимания глядя ему в глаза. В её взгляде не было унизительной жалости, потому что столь сильного человека ещё нужно поискать. Была лишь решимость помочь ему всем, чем только сможет, но обязательно найти Бэя! - Вместе у нас обязательно всё получится. Вы снова будете с ним рядом.

В её словах не было сомнения или наоборот горячности, которая обычно знаменовала, что человек не понимает о чём говорит. Только уверенность, что им действительно по силам успешно завершить долгий поиск. Хелен не стала переходить и без того подвинутые границы и долго держать руку Наставника, ей было важно лишь передать ему поддержку, поэтому, чуть улыбнувшись уголками губ, она убрала руки и выпрямилась на своём стуле. Конечно, она не знала всех причин, по которым он расстался с сыном, за что придётся просить прощения и за что себя винит, но Хелен была уверена, что родные люди не могут ненавидеть друг друга по-настоящему. Обида, злость, боль, но никак не искренняя, чёрная ненависть, которой не помеха даже смерть. Самое главное в этой ситуации найти друг друга, а остальное, пусть не сразу, но обязательно приложится.

Когда Фостер услышала про вещь, которая ей дороже всего, то немного отступивший страх вновь появился в душе. Как-то не планировала она в это посвящать Наставника! Хранила больше пятидесяти лет в маленьком секрете, а тут хочешь не хочешь, а придётся показать. Тяжело выдохнув, Хелен опустила взгляд в пол, нервно прикусив губу, но не спешила отвечать. Она не отказывалась от слов, что сделает всё, что угодно, но поможет, просто нужно было хоть на мгновение смириться с тем, что он теперь будет знать. Разозлится или засмеёт? Такая сентиментальщина...

- Только не злитесь, я не срезала её тайком, - непонятно о чём, тихо сказала она, почувствовав, как закружилась голова от смущения. - Мне были дороги кулоны, но один затерялся где-то в вашем замке, а другой рассыпался во время Заклятья. Но у меня ещё есть одна вещь, которую я никому не показывала, и она так же мне очень дорога. Ещё раз глубоко вдохнув, будто собиралась прыгнуть в воду, Хелен нащупала на шее неприметную длинную двойную нить и вытащила, демонстрируя на ней совершенно обычную, ничем непримечательную металлическую, круглую, объёмную, маленькую пуговицу. - Она с рукава того Вашего костюма, когда Вы впервые откликнулись на мой зов. Я схватила Вас за руку, и видимо, когда Вы её вырвали, одна из пуговиц осталась на земле. Я нашла её тогда, когда была почти готова сделать тот недостающий шаг к обрыву. Так она стала моим талисманом, - Хелен было невыносимо поднять взгляд на Наставника и увидеть его реакцию на столь вопиющий своей нелепостью рассказ. Взрослая женщина, а ведёт себя, как глупая, неуравновешенная, юная девчонка. Право слово, Медея считала настоящим чудом, что столь вычурная ледышка, как Хелен Фостер, не выкинула в помойку такую безвкусицу и откровенный хлам, когда не помнила связанную с этой пуговицей историю. Но нет, всё вспомнив, она случайно нашла её в кармане старого костюма, который едва ли носила хотя бы раз Хелен, но почти сразу выбрала Медея. В день, когда настигло Заклятье, нить вместе с пуговицей была обвязана вокруг её запястья, и в отличие от магического кулона, перенеслась вместе с самой Медеей в Сторибрук. Чем не удача? Удача? Неожиданная мысль, что многие личные вещи жителей Зачарованного Леса оказались у Голда, заставила в ужасе поднять на него взгляд. Ведь возможно, она совершенно зря рассказала эту историю. - Но ведь мой кулон, что Вы у меня тогда забрали, может быть в Вашей лавке?

Долгие годы, когда она чувствовала себя загнанным зверем в небольшой, но всё же Стране, Медея и надеяться боялась, что когда-нибудь наступит то время, когда она сможет нормально поговорить с Наставником, даже позволить себе прикоснуться к нему в ободряющем жесте. Несмотря на солнечность Оза, как погодную, так и настроения его жителей, будущие перспективы казались Медее чёрными и беспросветными всё больше с каждым днём. И вот она дождалась того момента, когда сжимая руку Наставника, он смотрит на неё так просто и серьёзно, отчего Медея бывала счастлива. Когда не существовало разделения на светлых и тёмных, когда не было преград между Наставником и ученицей, были рядом лишь два всё же близко знакомых человека. Всего несколько вернувшихся мгновений из прошлого, но этого хватило чтобы напомнить Медее за что она боролась в Стране Оз, к чему хотела вернуться, что потеряла и что собиралась восстановить.

И даже это стечение случайных обстоятельств, когда она рассказала о своей маленькой тайне, Хэл приняла, как знак судьбы. Пришло время двигаться дальше, не зацикливаясь на прошлом, но помня об ошибках. Фостер в который раз за их недолгий разговор тихо, свободно выдохнула, когда вместо каких-либо комментариев по поводу до ужаса сентиментальной вещицы, он просто потрогал пуговицу, словно убеждаясь, что она реальна и принадлежит ему, хотя в этом он явно положился на слова самой Хелен. Когда Голд подтвердил, что кулон и впрямь у него, Фостер едва сдержала улыбку, вот так вот резко переходя от смущения и страха к тлению радости внутри, что он помнил о кулоне даже тогда, когда сама Медея всё так же считалась предательской беглянкой. Вновь возвращаясь к серьёзным вопросам, Хелен выпустила из рук нить, задумавшись о том, что же ей действительно дороже. Снова потерять память, несмотря на многие болезненные события, она не хотела. Насколько хороша была Хелен Фостер без Медеи, но оставаться ею до конца жизни она не хотела. Как оказалось, в ней есть и рассудительное хладнокровие, и несдержанная эмоциональность. Ей необходимы и то, и другое, если она хочет помочь Наставнику. И всё же, кулон или пуговица? Появление пары кулонов изменило её жизнь полностью. Удача или нет, но это были чужие ей вещи, которые она наделила смыслом, решив подарить один из них дорогому человеку. А вот пуговица... Она уже принадлежала тому, кто ей был дорог. Тот кулон так или иначе давно не был с ней рядом, а тот, что она носила с собой всегда после Заклятья стал её частью.

- Пуговица, - решила Хелен, коснувшись её рукой. - Она десятки лет была со мной рядом и принадлежит самому дорогому мне человеку, - Хэл умудрилась сказать эту фразу даже не моргнув глазом, не запнувшись, словно не призналась только что Наставнику, что никого дороже у неё нет. Впрочем, это не должно было быть для него новостью, лишь подтвердила, что за эти годы ничего не изменилось. - Тот же кулон я давно не видела, и несмотря на его возможную удачу, рискнуть и вновь стать куском льда я не хочу. Зелье будем использовать на пуговице.

Услышав подробности истории предстоящих поисков, Фостер не стала задавать уточняющих вопросов и уж тем более проявлять любопытства. Чего-чего, а такта у неё хватало, чтобы не лезть с руками в больную рану и пытаться её расковырять ради непонятной цели. Если что-то будет необходимо ей узнать позже, Наставник сам расскажет, несмотря на то, будет ли ему тяжело вспоминать это или нет. Так будет необходимо. Когда Голд поднялся, явно демонстрируя, что разговор подходит к концу, Хелен едва удержала на губах готовый вот-вот сорваться стон разочарования, что время пролетело так быстро. Она лишь сильнее переплела между собой пальцы, так же поднимаясь со своего стула. Хорошего помаленьку, ты и так урвала у судьбы много времени, о котором не смела и мечтать несколько часов назад в компании бутылки. Но страх, который отразился в её глазах вряд ли она смогла подавить так быстро, чтобы он остался незамеченным.

- Мы обязательно найдём его. Осталось совсем немного подождать, - она решила сосредоточиться на самом главном, - Вы знаете, где меня найти. Я буду готова в любой момент, здесь у меня нет важных дел, чтобы отвлекаться.

Хелен честно пыталась остановиться на этом. На важном. На главной цели и для Наставника, и теперь для неё, но выходило очень плохо. Разум был полностью поглощён решением предстоящей задачи, но сердце с силой стучало о грудную клетку, словно отсчитывая секунды до того, как он развернётся и уйдёт, как десятки тысяч раз в её воображении.

- Прошу, постойте ещё немного, - она сделала шаг к нему ближе, останавливаясь около его трости и не собираясь преодолевать оставшееся расстояние, если переместиться чуть правее. - Не уходите ещё пару минут, дайте мне чуть-чуть времени побыть рядом, чтобы в ближайшие дни не забыть, что всё это реальность, - негромко сказала Хелен, внимательно разглядывая его лицо, запоминая, словно могла видеть в последний раз. - Ничего от Вас не требую, никаких слов и обсуждений, просто хочу, чтобы Вы знали - я вернулась бы утром. Обязательно. Да, она говорила о том злосчастном вечере. Если бы не ураган, она обязательно бы вернулась, чтобы выяснить всё тогда, а не через сорок лет.